Тихий Коррибан [СИ] - Страница 49

— Мы оба — я и Мол — сражались с монстрами, подобными тем, которых сегодня увидел ты. И у каждого из нас остались свои шрамы, — он указывает на рубцы на своем лице и шее, а, отодвинув воротник, показывает, что такие же шрамы есть и на его груди. — Не помогла даже бакта. Как и ему. Иногда я видел то же, что и Мол, иногда другое. Коррибан заставил меня многое переосмыслить. Именно тогда я и решил помочь Молу выйти живым.

Он на полном серьезе рассказывает о монстрах, о приходах Тьмы и о запертых в иной реальности душах, и по какой-то причине я чувствую, что не могу ему не верить. То ли это убедительность в уверенном лице и твердых словах графа, то ли события сегодняшнего дня не оставляют мне выбора. В какой-то момент из-за слишком большого потока информации и нестихающей головной боли я начинаю путаться в событиях и времени их происшествия — за историей двух воинов Темной Стороны открываются судьбы сотен. Дарт Бейн, Братство Тьмы, ритуалы Плэгаса, Сердце Коррибана… Что-то мне удается понять, но остается и множество белых пятен, потому что Дуку далеко не всегда вдается в подробности. Его сообщение о том, что было после стычки с огромной группой монстров в Долине Темных Лордов, становится особенно скомканным:

— Мол рассказал, как уничтожил Сердце Коррибана. Я даже видел ожог на его ладони, в форме следа от рукояти этого кинжала.

— Как именно он это сделал? — пытаюсь узнать я, но граф качает головой, словно у него нет ответа.

После паузы он возобновляет повествование. На сей раз речь о том, как встретивший на Коррибане свою смерть учитель Мола предпринимал попытки выбраться из своей тюрьмы. Конечно, и Дуку, и мой учитель не был заинтересованы дать любую, даже эфемерную возможность Сидиусу для освобождения. Но последний оказался упорным. Как и Тьма. Граф сообщает поразительную вещь: он провел десяток лет в сплошном кошмаре, происходившем прямо в его дворце! Жуткие сны, эфемерные видения, чужие отражения зеркалах… Если все это правда, то этот человек пережил все то, с чем сегодня я впервые так плотно столкнулся! И это точно не просто ход ради доверия — ведь я ему о пережитом не рассказывал!

— В итоге все в моем поместье выглядело так, словно я уже умер… — подытоживает Дуку, и тут мне становится нехорошо, словно мои внутренности сжимаются.

— Из-за завешенных зеркал? — я всеми силами заставляю свой голос не дрожать. — Да, много где у людей сохранилась такая традиция. На Набу тоже…

Мои руки сжимаются в кулаки, напрягаются все мышцы тела. Держать себя в руках, не показывать эмоций! Так говорит одна часть моего сознания, когда вторая упорно и все громче повторяет: «Ее больше нет, ее больше нет, ее больше нет!». Каждое повторение — как мощный удар в темя.

— Ну так что, Эни, ты припоминаешь что-нибудь? — осведомляется Дуку — и я чуть не подпрыгиваю в кресле, услышав его голос. — Ты ведь тоже был там, — напоминает он еще раз.

Так меня давно никто не называл. Очень давно. Кажется, что-то слабо шевельнулось в подсознании, или как еще это назвать. Я пытаюсь напрячь свою память, потирая мокрый лоб твердыми пальцами протезной руки. Но это дохлый номер. Черный провал.

— И Дарт Мол не говорил ничего? — уточняет граф. — Что ж, может, он тебя берег…

В подобную версию невозможно поверить, когда речь идет о ситхах. Мы не знаем жалости. И все равно я спрашиваю:

— От чего?

— Твоя жизнь, — медленно говорит Дуку, выбирая слова, — представляет особую ценность. То, что делал Плэгас Мудрый, имеет самое прямое отношение к твоему рождению. Подробности здесь не имеют большого значения, но главное, чтобы ты знал: на Коррибане сейчас есть те, кому нужна твоя смерть. Но если вокруг тебя стали твориться необъяснимые и пугающие вещи, значит, туманная реальность тебя зовет.

«Не возвращайся на Коррибан!». Совпадение или знак от Силы? И учитель не просто так выпытывал все о моих кошмарах? Но почему он молчал?

Нет сомнений в том, что Дарт Мол знал о чем-то, что могло мне грозить. Связано ли с этим его доминирующее над всеми прочими делами стремление довести до конца создание своего голокрона? Здесь нечего гадать, нужно открыть его незавершенный носитель информации и узнать, над чем он работал!

Мне нужно спуститься вниз, в мастерскую Мола. Я встаю с кресла и замираю, открыв рот, понимая, что я должен что-то сказать графу Дуку, но я не знаю, что ему сказать. Он кивает, словно хочет показать, что ему не нужны мои объяснения, и я могу идти, но чувствую, что он не перестает следить за мною взглядом, отчего мне чертовски не по себе. Граф явно знает больше, чем рассказал. Знал и Мол. Но что это за бессмысленная ересь, что они берегут меня? На меня давит чувство приниженности.

Спустившись в мастерскую, где, несмотря на то, что здесь постоянно кипела работа и велись опыты по совершенствованию темной механики, всегда царил порядок, я обнаруживаю все вещи и инструменты учителя нетронутыми. В центре комнаты на подставке стоит пирамидальный трехгранный носитель информации. Кто бы ни стоял за убийством Дарта Мола, его целью бы не голокрон. На базе вообще не заметно следов проникновения, так неужели за этим стоит кто-то, кто был сюда вхож? Был ли кто-то такой, о ком не знаю я? И еще мне следовало бы держать под подозрением Дуку. Но если бы он был убийцей, неужели я не почувствовал бы ничего в Силе? Обычно в таких случаях мысли выдают человека достаточно ясно для меня.

Пока у меня нет ответов, все, что я могу решить — просмотреть содержимое голокрона здесь, в одиночку. Я подхожу к небольшой трехгранной пирамиде и окружаю ее ладонями, направив идущую сквозь меня Силу в центр. По граням голокрона пробегают крохотные молнии, он, испуская темно-красное свечение, поднимается в воздух на уровень моих плеч. Над вершиной пирамиды появляется трехмерный образ моего учителя. Он держит руки скрещенными на груди, черный капюшон плаща покрывает его рогатую голову, скрывая ожоги, его горящие желтые глаза смеряют меня взглядом. Этот объемный портрет хранителя голокрона выглядит таким настоящим, таким живым, что накатывает чувство ирреальности смерти Мола.