Тихий Коррибан [СИ] - Страница 12

Меня будят шорохи, которые становятся все громче. Я чувствую себя так, словно не спал ни минуты, но знаю, что это не показатель — могло пройти сколько угодно времени, вплоть до нескольких часов. В палате мрак, но разбитое зарешеченное окно не исчезло. Значит, темно на улицах, наступила Тьма. Звуки, разбудившие меня, были шелестом осыпающейся со стен краски. Я поднимаю голову и не вижу серого, покрытого трещинами потолка. Вверху непроглядная пропасть, пересекаемая через равные промежутки ржавыми рамками, постепенно теряющимися из виду в темноте.

Граф тоже уже не спит, он раньше меня встал с койки и взялся за оружие. Мы оба стоим у остатков стены, не говоря ни слова и не шевелясь. Звуки начинают долетать до нас из провала над нашими головами. Ритмичный металлический стук — нечто спускается оттуда. Звук идет со всех сторон, либо отражается от стен, что мешает оценить его более точный источник. И по всему периметру помещения на оголенный решетчатый каркас стен начинают опускаться клетки. Они съезжают из черноты вверху подобно лифтам, и в каждой из них заключено не имеющее нижней части уродливое тело. Две такие клетки опускаются просто у нас за спинами, мы едва успеваем отойти, когда то, что находится в них, начинает попытки сразить нас длинным заостренным штырем, к которому приросла его правая конечность. Левая рука или какое-то ее подобие у тварей отсутствует, как и вся нижняя часть тела. Их глаза и рты зашиты, а кожа со спины растянута крюками на задней стенке их клеток. Ржавые прутья ограничивают их движения, но хаотичные выпады стальных штырей со всех сторон совершенно непредсказуемы, отчего от них крайне сложно увернуться. Один из монстров едва не оставляет порез на моем плече, когда я замахиваюсь на него световым мечом, но его клетка тут же со скрипом поднимается вверх. Как только я перевожу внимание на другого монстра, она опускается снова, и удар штыря вновь угрожает мне.

— Ты ведь тоже видишь их? Так?! — кричу я, не имея возможности взглянуть, что делает Дуку.

— Это ты «тоже», — слышу ответ, — а я вижу их не первый раз! Лови момент, когда они наверху!

Меня ввергает в ярость его совет — как будто я не способен справиться сам! Но ярость придает сил, да и он говорит дело. И все равно этот человек никогда не услышит моей благодарности.

Я атакую очередную тварь, которая тут же скрывается вверху. Отбиваясь от атак монстра рядом, я вслушиваюсь, чтобы уловить первый же скрип — сигнал о том, что клетка снова едет вниз. В полном хаосе, творящемся в помещении, это непростая задача, но мне удается поймать нужный момент и, опередив появление твари, встретить ее внизу световым клинком, вошедшим в ее омерзительную коричневую плоть. Мертвое тело повисает в клетке на крюках, которые держат его за растянутую кожу. Тут же я повторяю маневр. Чем меньше остается неубитых монстров, тем проще становится расправляться с ними.

После напряженной борьбы, в конце концов, наступает долгожданное затишье, нарушаемое лишь дыханием двоих уставших бойцов, стоящих спиной друг к другу. Долгое время мы снова молчим во мраке.

— Испорченная реальность, — первым начинает говорить Дуку, — с червоточиной. Здесь восприятие каждого создает свою реальность, притом вполне материальную, даже для других — неплохой субъективистский удар по мировоззрению материалиста.

Совестно признавать это, но я не понимаю ничего из его слов:

— Что ты пытаешься объяснить?

— Что важно не то, что ты видишь, а важно, почему ты видишь это, — упрощает основную мысль граф. — Думай, забрак. Что они тебе напоминают? «Слепые, связанные»… Мы ведь говорили об этом, так?

— Так, — соглашаюсь я, хоть и без твердости в голосе. Я не уверен, что уловил суть.

— Джедаи, — подсказывает Дуку. — Я же их презирал и стыжусь, что был одним из них. Наверняка ты испытываешь отвращение, осознавая, что сражался плечом к плечу с бывшим джедаем.

— Не скрою.

— И монстра в инвалидном кресле ты видел тоже! Что являет собой он? Слабость. Беспомощность. Ты боишься этого, так ведь?

Ход его мыслей становится мне понятен. Он хочет сказать, что здесь существует нечто, что играет на наших страстях. На том, через что мы должны получать силы. Такая теория объяснила бы многие вещи, если только не вообще все. Но я ничего не отвечаю. Признать наличие у себя страха, да еще и открыть его джедаю! Да ни за что!

— А почему ты не делился этими соображениями раньше? — ставлю я свой вопрос графу Серенно.

— Претензии неуместны. Я вообще должен был тебя убить.

— Ты прав… — нечего возразить мне. — Проклятье.

Небо за мутным разбитым стеклом начинает светлеть. Трупы монстров чернеют и рассыпаются, словно сливаясь с почерневшими от коррозии остовами стен. Я вспоминаю еще кое-что:

— А ты ни разу не видел здесь черного монстра, как бы закованного в броню? То есть, броню, вросшую в тело. Между ее пластами видна сожженная дотла кожа.

— Черный монстр в броне… сожженная кожа… — задумчиво повторяет Дуку. — Ничего подобного не могу припомнить. Я полагаю, такое было бы сложно забыть. Но, если его видел только ты, тебе есть, над чем подумать…

— Тихо! — прерываю его речь я. Мне кажется, что на улице слышатся какие-то разговоры.

Я подхожу к окну. И помещение, и улицы уже полностью обрели свой нормальный облик, и на Дрешде снова спустился туман. Но пока он еще неплотный, и я вижу, как целая толпа движется по дороге, ведущей мимо госпиталя на городскую площадь.

— Это что, люди? — не могу поверить я собственным глазам.